Кейт удивлялась, как она может спокойно принимать участие в разговоре, как будто это обычное уголовное дело.

Забавно, как быстро к тебе возвращаются все эти полицейские привычки, в том числе и бесстрастное отношение к смерти.

— Есть основания полагать, — сказала она, — что мы имеем дело с очень организованным убийцей. Он не только тратит время, чтобы воспроизвести на месте преступления как можно больше деталей с картины-оригинала, но потом все тщательно за собой подчищает. Насколько мне известно, преступник не только отпечатков пальцев, но и вообще никаких следов не оставил. Убийства Пруитта и Стайна планировались самым серьезным образом.

— Я с вами согласен, — проговорил Браун.

— Кроме того, — продолжила Кейт, — вполне возможно, преступник был знаком с жертвами.

— Почему вы так решили?

— А потому, детектив Браун, что пройти мимо консьержа в доме на Парк-авеню не так-то просто. Попробуйте — и убедитесь. Если Билл Пруитт не сам впустил преступника в свою квартиру, то проникнуть к нему можно либо во время смены консьержей (но для этого надо знать, когда она происходит), либо ждать несколько часов, когда консьерж выйдет, например, в туалет. Для этого требуется терпение, воля… а также тщательное планирование. Что касается Стайна, то… Вы были у него в мастерской?

Браун кивнул.

— Там на окнах решетки. Входная дверь оборудована полицейской сигнализацией. И ничего не нарушено. Абсолютно.

— Выходит, Стайн сам впустил к себе убийцу… и Солана, наверное, тоже.

— Элену Солану он мог убить из ревности, — предположила Слаттери. — Вы ведь сами сказали, что заранее он это убийство не готовил.

— А если девушка просто промышляла проституцией? — спросил Мид.

Кейт похолодела. Элена? Проститутка? Этого еще не хватало.

Все смртрели на нее, ожидая реакции. Она уже рассказала им, насколько была близка с Эленой, и теперь они ждали ее аргументов.

— Морин, — резко спросила Кейт, ухватившись руками за край металлического стола, — кажется, вы делали обыск в ее квартире?

Слаттери кивнула.

— Вы нашли там какие-нибудь сексуальные принадлежности?

— Вроде бы нет. Кроме фланелевых пижам, ничего.

— Понятно. А небольшая черная записная книжечка с номерами телефонов клиентов и графиком их посещения? Такая имеется у каждой проститутки.

Морин отрицательно покачала головой.

— А содержимое аптечки? Там должны быть обнаружены презервативы, ампулы с наркотиками, амилнитрит, «Кваалюд» [28] , экстази и все такое прочее.

— Нет. Ничего этого там не оказалось.

— В таком случае она была совершенно непонятной шлюхой. — Кейт не сводила взгляда с миловидной белокурой женщины — полицейского детектива. — Вы сказали, что пять лет работали в отделе по борьбе с проституцией и наркоманией. Значит, можете отличить квартиру проститутки от обычной, не так ли?

— Все ясно, Макиннон. Мы принимаем ваши соображения к сведению. — Мид натянуто улыбнулся. — Единственное, что я рискнул предположить, так это, что ваша стипендиатка могла быть и не такой уж безупречно чистой в отношениях с мужчинами.

Браун извлек лист из дела по убийству Соланы.

— Тут вот сказано (это ваши показания), что в день, когда было совершено убийство, вы с ней общались. Вечером.

— Это нельзя назвать в полном смысле общением. — Кейт слегка смутилась, вспомнив зрительный зал с амфитеатром и Элену на сцене. Живую. — В Музее современного искусства она устраивала перфоманс. Среди зрителей была и я.

— Здесь говорится, что вы ушли около девяти.

— Да, сразу после ее выступления. Мы собирались вместе поужинать, но Элена отказалась, сказав, что очень устала. — Кейт вспомнила, как они быстро поцеловались на прощание, а потом… ее растерзанное тело, лужу запекшейся крови, которая протекла в щели между изношенными листами линолеумного пола, и чуть не охнула. Таким болезненным оказалось это воспоминание. Она глубоко вздохнула. — Потом несколько дней мы не общались. У нас была еще раньше договоренность пойти вместе на перфоманс в один клуб в центре, мы зашли за ней — я и Уилли Хандли, — и… оказалось, Элена убита.

— Давайте проясним ситуацию, — произнес Браун, перебирая папки. — Вы были знакомы и с Соланой, и с Пруиттом.

Кейт кивнула:

— Да, это верно.

— А Стайн?

— Наверняка нас когда-то знакомили, но я не помню. Однако у нас есть одна его картина.

Мид усмехнулся:

— Создается впечатление, Макиннон, что вы знакомы со всеми.

— Конечно, это не так, но в мире искусства я знаю многих. Правда, большинство знакомств поверхностные. Но дело не в этом. Я не сказала вам главное. — Кейт еще раз глубоко вздохнула и положила на стол фотографию с выпускного вечера Элены. — Эту фотографию мне каким-то образом подбросили. На ней я и Элена Солана. Причем подбросили до того, как она была убита. Нет, не так — до того, как я узнала о том, что она убита. Посмотрите внимательно на ее глаза.

Мид взглянул на Слаттери.

— Отправьте снимок в лабораторию.

— Но и это еще не все.

Кейт извлекла из папки полароидную фотографию с картиной Стайна, а также коллаж «Мадонны с младенцем» и его увеличенные фрагменты. Она объяснила, как они были получены и что, по ее мнению, означают.

— Но почему вы? — спросил Браун.

— Вот этого я не знаю.

Рот Мида сжался еще плотнее. Значит, шеф полиции прислала ее сюда, что мы с ней понянчились?

— Вы показывали это шефу полиции Тейпелл?

— Конечно.

— Хм… — Он шумно втянул воздух через зубы. — Нам придется поставить ваши телефоны на прослушивание… и организовать охрану. — Он быстро записал что-то в блокнот.

— Насчет этого Тейпелл уже распорядилась, — сообщила Кейт.

— Если Макиннон права, — вмешался Браун, — нам следует опросить многих из мира искусства Нью-Йорка. Желательно всех.

— Правильно, — согласилась Кейт и достала из сумки «Путеводитель по галереям». — Здесь перечислены все художественные музеи и галереи в городе и окрестностях. — Она посмотрела на Мида. — На вашем месте я бы в каждую галерею послала полицейского в форме, чтобы он побеседовал с владельцами и сотрудниками.

— Премного благодарен за совет, Макиннон. — Мид кисло улыбнулся. — Это интересно, что бы вы сделали на моем месте, но, если не возражаете, давайте вначале разберемся с самым очевидным.

— Я думаю, нам следует поработать в галереях, — сказал Браун, листая «Путеводитель».

— Может быть, у вас и есть время опрашивать в каждой галерее каждого мальчика на побегушках, а у меня нет. — Мид поправил галстук-бабочку. — Потому что, кроме этого дела, есть еще дюжина других, а лишних людей, как вам хорошо известно, у меня нет.

— Послушайте, — не выдержала Кейт, — к чему такая враждебность? Я пришла сюда не мешать вашей работе, а помочь. У вас уже есть три трупа. Хотите дождаться четвертого? Так дождетесь. — Она посмотрела на Брауна и Слаттери. — Я могу начать с сотрудников Музея современного искусства, потому что всех их знаю.

— Я уже опрашивала сотрудников этого музея, — сказала Слаттери. — Именно там в последний раз видели Солану живой и…

— Вы хорошо поработали! — прервала Кейт молодую женщину-детектива и улыбнулась. — Но если не возражаете, мне бы тоже хотелось с ними поговорить.

Одну картину на небольшом телевизионном экране медленно сменяет другая, потом третья. Затем зрителю показывают фрагменты картин. Разумеется, цветопередача превосходная. Камера отъезжает назад, и становится видна стена музейного зала с висящими на ней картинами. Вдоль стены медленно идет женщина в белой шелковой блузке и черных слаксах. Волосы свободно рассыпаны по плечам.

У него перехватывает дыхание.

— Фовисты, — произносит с экрана эта потрясающая женщина. Взгляд искренний, глаза, направленные прямо в объектив камеры, теплые, доброжелательные, умные. — Что в переводе с французского означает «Дикие существа». — Она улыбается.